Песочные часы - Владимир Янсюкевич

По берегу, поодаль, в одну сторону от мостков – будка водокачки с хоботом заборной трубы. В другую – плавучий причал для небольших судов.

Вдоль берега, на привязи, лодки, лодки. Между ними – уходящие в воду, длинные мостки на сваях.

На конце мостков, свесив ноги и покачиваясь маятником вперёд-назад, сидит мужичок лет пятидесяти. На нём старый армейский китель без погон, застёгнутый на все пуговицы, у горла виднеется уголок тельняшки. Сидит прямо, лицо без выражения, словно окаменевшее, шрам через весь лоб наискосок, на щеках щетина, губы плотно сжаты, глаза прозрачные, словно выцветшие, и неподвижные…

К берегу подплывает смолёная лодка-гулянка.

На носу восседает большой пегий пёс.

Хозяин, Харитон, старик с всклокоченной седой головой, загодя глушит мотор.

Лодка с хрустом врезается в гальку.

Пёс первым покидает посудину.

Харитон, в телогрейке нараспашку, в резиновых сапогах, вылезает на берег, подтаскивает лодку, выбрасывает якорь.

Валерия

На берег выкатывается с криком дебелая молодая баба – «Витькааа!». Подбегает к старику.

– Ой! Бежала, бежала…

– Я уж думал – кавалерия, а то Валерия! За кем гоняисся? Уж не за мужиком ли?

– Что вы такое говорите, дядя Харитон! Ой, аж задохлась вся…

Пёс бросился к бабе с лаем, поздороваться.

– Ничего, тебе на пользу. Растрясёшь излишек-то…

– Вы знаете, говорят: хорошего человека должно быть много! – Баба не без кокетства хлопнула себя по ляжкам, игравшим под колоколом свободного сарафана, потрепала по загривку собаку. – Это у меня от переживаний такая комплекция! Доктор сказал!

– А я думал, покушать горазда…

Валерия звонко рассмеялась.

– Вот вы всегда так, дядя Харитон! Витьку моего не видали?

Старик не спеша натягивает и стопорит якорную цепь, поглядывая в сторону мужичка на мостках.

– Мне тольки и делов, что твой Витька… Я с реки вон…

– Вот чертёнок! – тело Валерии заколыхалось в смятении. – Сказала ведь, в город поедем! Нет, ускакал куда-то, паршивец!

– Все из городу, а она – в город…

– Да я бы ни в жисть! Сестре обещалась! Юбилей у них с мужем… Не приеду, обид не оберёшься… Ой! На автобус ведь опоздаем… а потом кукуй до обеда…

Валерия взглянула на часы и, сорвавшись с места, взвыла сиреной. – Витькаааа!

– У дачников на том концу поспрошай, – Харитон показал за водокачку. – Давеча тут по сорокам из рогатки шмалял… с ихним мальцом.

– Ой, спасибочки, дядя Харитон!

Несмотря на излишнюю тяжесть переживаний, Валерия ракетой унеслась в указанном направлении.

Бориска

Харитон по привычке потрепал непокорные седые лохмы и поковылял к мосткам, к качающемуся мужичку в кителе.

– Сидишь, Бориска? Мостки полируешь?

Бориска безответно покачивается, держа руки на коленях.

Харитон пристроился сбоку.

Пёс прибежал следом. Обнюхав Бориску, сел рядом с хозяином.

– Я уж думал, рыбу удишь, а ты так… Прохлаждаисся? Ничего… Дай-то Бог…

Бориска молчит, только покачивается.

– А я вот на сети ревизию наводил… Хоть бы одна подлюка зацепилась…

Бориска молчит.

– У нас раньше и линь в вентеря забредал… Помнишь? Гладкий, золотистый… И лещ, и окунь…

Бориска молчит.

– А теперя и сорога нос воротит… Отдыхающие, должно, распужали…

Старик взглянул на небо.

– Или к непогоде… Ты у нас спец по энтой части… маракуешь маленько… Просвети, дождю быть? Уж больно парит…

Бориска молчит.

– Ввечеру в протоке застолблю… Там тишей… Хошь, вместе сплаваем?

Бориска молчит.

Затарахтел движок водокачки.

– Воду зачали качать… Качают, качают… А она не убываит. Вот ведь, как природа устроила…

Какое-то время оба молчат.

По главному фарватеру идёт теплоход пригородного сообщения. Харитон смотрит на него из-под руки.

– До Усовки почапал… Через час обратно…

Бабка Анна

С другого конца села на берег выруливает бабка Анна, супружница Харитона. В руках у неё тяжёлая сумка.

Поравнявшись с мостками, старая женщина замедлила шаг, встала, переменила руку на сумке, утёрла краем платка пот под глазами, у рта.

– Вот он, поглядите на него! На мостках вялится… Ну что, Харитон?

Пёс стремительно кинулся к хозяйке и, крутя хвостом, принялся обнюхивать сумку.

– Пшёл, Полкан! То не для тебя.

– А… пустой нынче, – отозвался старик нехотя.

– Кто б сомневался… Хорошо, бабка подсуетилась…

– С базару, что ль?

– Ты что, дед! С какого такого базару! Вчерась наказала Маруське мясца на рынке прикупить… Вот привязла, дай Бог ей здоровья! Тащу…

С каждой фразой бабка Анна набирала категорические обороты.

– Порядочный мужик подмогнул бы… А он расселся! Одна я должна, что ли корячиться!

– Погодь, Анюта…

– Чево годить-то! У меня спина, чай, не казённая. Да и руки отымаются.

– Вот ведь баба… Не видишь, с человеком беседоваю!

Пёс залаял на бабку.

– Цыц, Полкан! – приструнила пса бабка Анна. – Защитник нашёлся…

Пёс прижался мордой к земле, завилял хвостом.

– Ну, сиди, сиди… Беседовай… Высиживай геморрой… А бабка… она кобыла двужильная, пущай тянет! Авось надорвётся…

– Сумку-то положь, сам снесу.

Бабка Анна в сердцах бросила сумку на землю, приказала псу «сидеть!» и отправилась далее налегке, размахивая руками и рассуждая сама с собой.

Вдруг встала, развернулась, раскрыла рот на всю ивановскую:

– Дак мне зараз надоть! Борщ затевать буду. Пельмешек налеплю… А он барином расселся! А там мясо! Стухнет ведь!

Харитон съёжился, закрыв глаза и не произнося ни звука, энергично отмахнулся.

Полкан вернулся к хозяину, стал тыкать носом под дых. Старик оттолкнул пса.

– Отстань! И ты туда же!

На полдороге бабка опять явила свою непримиримость, чтобы пристыдить мужа бесповоротно и тем самым поторопить его.

– Внучата ввечеру пожалуют… Шурка звонил… А он беседоваит! Беседовальщик!

– Вот ведь… едрёна канитель! – старик вскочил, топнул ногой по мосткам.

– Кормить надоть! – не унималась бабка Анна. – А он сидит, воду бельмами щупаит!

– Сгинь! Сказал, снесу, значит, снесу.

Бабка Анна умолкла, тяжело, вразвалку, одолела горку и скрылась за поворотом.

– Видал, как моя целит? Как ни шмыгай, не увернёсся. Всюду достанет. Килер домашнего быту. Глаз – алмаз, слово – пуля. И как я с ей сорок лет прожил… Загадка психического вещества!

Дикари

На горке показалась иномарка.

У навигационного щита с красной полосой, остановилась. Клацнула дверца водителя, из машины вышел Михаил. Он потянулся, посмотрел в небо, сощурился.

Затем спустился к воде, сел на корточки, ополоснул руки. Прошёл вдоль лодок, выискивая кого-то. Потом в обратную сторону, у мостков задержался.

Пёс бросился на берег, к сумке с мясом, принял оборонительную позицию, пролаял разок для острастки.

– Здравствуйте! Отдыхаете?

Харитон, повернув голову, ответил незнакомцу не сразу.

– Отдыхать – не подыхать. Дачники?

– Да нет, дикари. Нам бы на острова, отец. Подбросите?

– На острова-а? – старик потрепал седую шевелюру.

– Я заплачу.

– А куда ты денесся… А, Бориска? – сказал Харитон тихо, ткнув Бориску в плечо тыльной стороной ладони, и уже громко приезжему: – Скольки вас?

– Трое. Ещё жена и сын. Ну и вещички.

– Ты энто… На зорьке будь готов… – старик придавил Бориске плечо жилистой рукой. – Один не справлюся, поимей в виду… А у меня калым намечается…

Харитон поспешил на берег.

– Обождать могёшь? Сумку вот снесу… Супружница требоваит. Аль сильно поспешаете?

– Да мы дня на три, на четыре. Подождём, – ответил Михаил.

– Ну, тода… – Харитон поднял тяжёлую сумку, крякнул. – Эк, отоварилась!

– Помочь?

– Без надобности. Разгружайтесь пока. Я мигом.

Старик быстро захромал в горку. Пёс потрусил следом, держа морду у самой сумки. Михаил направился к машине.

– Порядок. Вытряхивайтесь, господа! Аля! Санёк! Перевозчик скоро будет.

Из машины вышла Альбина в тёмных очках и сын, Санёк. Михаил открыл багажник.

Альбина скрестила руки на груди, произнесла с растяжкой:

– А вот интересно… почему ты именно сюда привёз?

Михаил пожал плечами.

– Да не знаю… Само собой получилось…